Николай Дмитриев - Рубин из короны Витовта

Ознакомительный фрагмент

– То было б неплохо, – согласился бискуп и неожиданно объявил: – Однако, похоже, турки снова собираются в поход на христиан, и потому я снова напоминаю: любой открытый розбрат, тем более в нашей объединённой державе, сейчас просто недопустим.

Слова бискупа заставили членов рады, обдумывая услышанное, замолчать, и только король Владислав старательно прятал довольную усмешку. Очередная попытка ясновельможного панства пока что не удалась, и рада, сама того не желая, значительно усилила его власть…

Странствующий монах Паоло Скаретти бежал из последних сил, но удрать от всадников не было никакой надежды. И всё равно, Паоло отчаянно метался между деревьями, поскольку его пока что, как ни удивительно, спасала тёмная ряса, которую было трудно заметить среди таких же тёмных стволов и кустарника в сумерках, спускавшихся на опушку.

Считанные минуты назад Паоло упрямо шёл битым шляхом, при каждом шаге выбрасывая далеко вперёд свой длинный посох, а злодеи, которых в связи с бесконечными войнами кругом было предостаточно, выскочили из засады внезапно.

До сих пор Паоло удавалось договориться с нападавшими на него разбойниками, но эти повели себя иначе. Бедного монаха сразу окружили с десяток всадников, и один из них, ухватив Паоло сверху за капюшон рясы, основательно тряхнул и рявкнул:

– Ну ты, крыса, багато грошей насбирал?

У Паоло и впрямь была немалая сумма, так как за время странствий он, как и все его собратья, торговал индульгенциями. Походило на то, что в этот раз придётся расстаться с деньгами, но монах был тёртый калач. Он прежде всего сложил руки, будто собираясь помолиться, забормотав при этом что-то маловразумительное.

Стараясь понять, что там несёт пойманный монах, разбойник разжал руку и наклонился ниже, прислушиваясь к малопонятному бормотанию. А это было именно то, чего и хотел Паоло. Неожиданно для всех, кто его окружал и был уверен, что монаху некуда деться, он нырнул под конское брюхо и изо всех сил метнулся к недалёкому лесу.

От такого нахальства разбойники на какой-то момент остолбенели, и это дало Паоло, мчавшемуся быстрей оленя, отбежать к опушке. Но дальше всё начало складываться паршиво. Обозлённые разбойники опомнились и галопом понеслись в погоню. Только тогда Паоло уразумел окончательно, что от конников в лесу не уйти и его вот-вот схватят.

С перепугу он метнулся к росшим чуть в стороне кустам и, не заметив в сумерках рытвины, с размаху треснулся об землю. От удара монах на мгновение потерял сознание, а когда пришёл в себя, с ужасом понял, что больше бежать не может. И тогда он принял единственно правильное решение: как можно глубже втиснуться в рытвину и накрыться рясой.

Вскорости угрожающий конский топот потихоньку утих. Паоло осторожно выглянул из-под капюшона и заметил, как на фоне тёмного неба чётко выделяются силуэты всадников, которые никуда не уехали, а собрались на шляху и, наверняка присматриваясь и прислушиваясь, решают, куда именно подевался беглец.

Завозившись в своём укрытии, Паоло почувствовал, как в бок ему упёрся твёрдый комок грунта. Монах вытянул его из-под себя, осторожно освободил руку и с широким замахом швырнул комок в кусты подальше от себя. Наверное, опасность придала Паоло сил, так как комок, пролетев локтей тридцать, с шорохом влетел в самую гущу кустарника.

Услыхав этот довольно громкий звук, всадники, конечно, решили, что монах прячется там, и все разом сорвались с места. Один из них проскочил настолько близко, что Паоло уловил запах его коня, однако сам всадник, стремясь вперёд, ни на что не обращал внимания, а тёмной рясы монаха, который ещё плотнее втиснулся в рытвину, на фоне такого же тёмного грунта просто не заметил.

Какое-то время было слышно, как всадники шарят в зарослях, и тогда, воспользовавшись моментом, Паоло вылез из своего укрытия, отползая подальше от опушки. Добравшись до шляха, он на четвереньках перелез через колеи, а там, отыскав ещё одну водомоину, спрятался в ней. Затаившись, Паоло чутко вслушивался в то, что происходило на опушке, откуда всё ещё доносились голоса разбойников.

Сидеть в водомоине пришлось долго. Вероятно, озлоблённые побегом уже пойманного монаха, разбойники, никак не желая упускать добычу, тщательно шарили по кустам, но в конце концов убрались назад в лес. Скорчившись в своей водомоине, Паоло долго не решался вылезти, но здравый смысл подсказывал: надо бежать, и монах, сначала шагом, пригибаясь, осторожно пробирался вдоль шляха а потом, убедившись, что разбойников больше не слыхать, припустился бегом.

До городских ворот бедолага Паоло, который от усталости едва волочил ноги, добрался только к полуночи. Он долго стучал посохом в закрытые створки, прежде чем заспанная стража, сидевшая во въездной башне, удосужилась удостовериться, что перед ними всего-навсего странствующий монах.

Наконец боковая калитка была открыта, и под сердитое ворчание стражников Паоло вошёл в город. На узеньких улочках было темно, однако Паоло хорошо ориентировался и, никого не расспрашивая, безошибочно вышел к центральной площади. Тут, прислушавшись к трещотке ночного сторожа, совершавшего очередной обход, он углядел купол церкви, выделявшийся на фоне светлого неба, и, пройдя несколько дальше, остановился у дома священника.

Отдышавшись, Паоло взял дверной молоток и чётко простучал сначала три раза, потом, после перерыва, – два и наконец ещё один раз. За дверью долго царила тишина, но потом послышался шорох и тихий голос спросил:

– Кто?..

– Divide et impera[35], – так же негромко отозвался Паоло.

Сразу послышался лязг засова, двери открылись, и странствующий монах вошёл в дом. Там, ничего не спрашивая, его провели в поварню и прежде всего налили кружку вина. Паоло с благодарностью выпил, но не успел он ещё и рот обтереть, как в поварню вошёл сам хозяин, так и не снявший с головы тёплый ночной колпак.

Ничего не говоря, Паоло открутил верхнюю закорючку посоха и осторожно вытряс оттуда туго свёрнутую трубочку пергамента, к которому была привешена крошечная свинцовая печатка. Паоло внимательно осмотрел необычное письмо со всех сторон и с поклоном передал хозяину, тихо, с особым ударением, сказав:

– От его святости…

Хозяин молча взял послание обеими руками и с благоговением поцеловал печатку…

Умостившись в удобном, обтянутом мехом кресле и следя из-под полуприспущенных век за языками пламени, бушевавшего в камине, Его Величество император Сигизмунд отдыхал. В покоях было тепло, а от сквозняков, гулявших по полу, императора защищал огромный меделян[36], лежавший в ногах хозяина.